Im Fokus dieses Aufsatzes steht der Wendepunkt in der Geschichte des Dramas, wo die Dramenpoetik von A. N. Ostrowski, Schöpfer des russischen Theaters im modernen Sinne, und diese von A. P. Tschechow, der das vorherige Dramenkonzept in einigen Jahrzehnten neugeformte, durch eine Trennung ging. Meiner Hypothese nach kann die Untersuchung von Ostrowskis Drama „Talente und Verehrer“ (1881) und Tschechows „Die Möwe“ (1896) die Zäsur, welche die Dramenformate der beiden Epochen voneinander scheidet, sichtbar machen. Im Mittelpunkt der Analyse steht die Transformation eines Motivs, nämlich die Schilderung der Figur der jungen Schauspielerin , ihrer dramatisierten Schicksalsmöglichkeiten. Die Entfaltung dieses Porträts enthüllt die dramaturgischen Eigentümlichkeiten, die die Trennlinie in Betrachtungsweisen und poetischen Symbolleisten vorhersagen, welche praktisch zwischen bemerkenswerten Vertretern zweier aufeinanderfolgender Perioden in der Geschichte des Dramas verläuft. Wir untersuchen also nicht das Vorhandensein eines Intertextes im engeren Sinne, sondern die Identität von Themen und Motiven und deren Sättigung mit neuer Bedeutung aufgrund einer Funktionsänderung, die eine Verbindung zwischen Tschechows Werk und Ostrowskis Text herstellt. Diese breitere Betrachtungsweise der Intertextualität, die nicht primär auf textlichen Bezügen, sondern zum Beispiel auf thematischen Übereinstimmungen beruht, kann bei der funktionsgeschichtlichen Auswertung, bei der Entdeckung der rezeptionsspezifischen Merkmale und damit bei der Durchsetzung der historischen Perspektive eine wichtige Rolle spielen.

The present study focuses on the turning point in drama history between the artistic concept of A.N. Ostrovsky, the founder of modern Russian theater, and that of A.P. Chekhov, who transformed the former approach in the matter of just a few decades. I propose that an analysis of Ostrovsky’s Talents and Admirers (1881) and Chekhov’s The Seagull (1896) can reveal the borderline that divides the dramatic formations belonging to these two separate periods. The analysis concentrates on the transformation of a specific motive, the portrayal and the dramatization of the chances of destiny available for the figure of the young actress . I presume that the dramaturgical features surfacing through the exploration of this portrayal will outline the differences in the approach and in the poetic means used by the outstanding representatives of these successive periods in drama history. Thus, I am not seeking intertextual instances in the narrow sense of the term. Rather, I am after a thematic and motive-based congeniality and its saturation with a new meaning, coming from the functional shift that establishes a connection between the texts of the pieces by Chekhov and Ostrovsky. This approach to intertextuality in the broader sense of the term, which is not primarily present in references at the textual level but is rather based on, for example, thematic congruity, can play an important part also in the assessment concerning functional history, in exploring reception-related peculiarities and, consequently, in the validation of the historical aspect.

В центре внимания настоящей статьи находится поворотный момент в истории драмы, наблюдающийся между поэтикой драмы А. Н. Островского, создателя русского театра в современном его понимании, и А. П. Чехова, который через несколько десятилетий преобразовал понимание драматургии. По моей гипотезе, изучение созданной в 1881 г. пьесы Островского «Таланты и поклонники» и написанной в 1896 г. пьесы Чехова «Чайка» может выявить границу, разделяющую драматические формы двух эпох. В центре внимания анализа находится трансформация одного мотива, а именно, изображение образа молодой актрисы , драматизированных возможностей ее судьбы. Раскрывающиеся при разработке этого образа драматургические особенности предположительно обрисовывают расхождения в понимании и различия в поэтическом инструментарии у выдающихся представителей двух последовательных периодов истории драмы.        Итак, мы рассматриваем не наличие интертекста в узком смысле слова, а такую общность тем и мотивов, а также их наполнение новым смыслом, основанное на изменении их функций, которые создают связь между чеховским произведением и текстом Островского. Этот, понимаемый более широко подход к интертекстуальности, улавливаемый, главным образом, не через ссылки на уровне текста, а основанный, например, на тематических совпадениях может играть важную роль в анализе истории функций, в раскрытии особенностей восприятия и, как следствие, в утверждении исторической точки зрения.